Тростниковые заросли обступили старую иву со всех сторон. Ранней весной дерево стояло в воде, но с наступлением тепла к нему можно было подобраться и, не замочив ног. Одинокая ива служила местом, где останавливались отдохнуть разные птицы. Поутру на верхушке сидела, вглядываясь в тростниковые крепи, серая ворона. Высматривала пернатая хищница, чем бы поживиться. Здесь спасались от полуденной жары отдыхающие скворцы и синицы, а бывало, что сидела в тени неизвестно откуда взявшаяся здесь ночная цапля – кваква. Вечером, сидя на толстой сухой ветке, самец кукушки изводил своей бесконечной песней-кукованием окрестных камышевок. Но только одна птица осмелилась устроить в кроне ивы себе гнездо. И она была уверена, что ее гнездо будет недоступно для врагов.
Это было, пожалуй, самое удивительное гнездо из тех, что строили птицы на ветвях деревьев вблизи реки. Держалось оно на тоненькой ветке, далеко от ствола и болталось на ветру так отчаянно, что казалось, никакие ухищрения внутри гнезда не помогут птице высидеть в нем яйца. Но из года в год маленькие синицы-ремезы делали свои гнезда-варежки на прибрежных деревьях, благополучно выращивая птенцов. Многие поколения ремезов выросли именно в таких колыбелях. Но прежде чем птенцы увидели свет из летка своего неповторимого гнезда, их родителям пришлось немало постараться, чтобы устроить свое жилище.
Самец ремеза начал строить свое удивительное гнездо в середине апреля. Почки на деревьях едва распустились, но в плавнях южной реки «птичья» весна наступает рано. Сначала он выбрал ветку с развилкой у самого конца и так оплел две тонкие веточки мягкими растительными волокнами, что получилось кольцо. На его старания ушло немало времени. В ходе строительства самец много раз летал по гнездовому участку и почти без умолку подавал свой призывный сигнал.
Ремез – небольшая птица, величиной чуть больше королька, и его позывка, длинное «т-с-и-и», слышна не далее полусотни метров от птицы. Поэтому маленькому строителю искусных гнезд приходилось настойчиво искать самку даже в пределах своего участка. Далее самец приносил в гнездо сухой пух рогоза, нащипывая его из прошлогодних метелок, заполнял щели мягким пухом ивы. Он старательно затыкал комками пуха щели между волокнами, добавляя все новые элементы по краям, и скоро постройка приняла вид кольца с более широким основанием внизу. Ветки, на которых держалось гнездо, были мастерски вплетены внутрь постройки. Оплетая их, ремез много раз крутился вокруг каждой ветви, при этом держал край волокна в клюве и только перебирал лапами, связывая постройку с основанием как можно крепче. Этот же прием он использовал, чтобы укрепить главную ветвь, до развилки. Ведь ветка, утяжеленная гнездом, при сильном ветре легко могла бы сломаться в том месте, откуда начинается постройка гнезда. Поэтому каждый самец, словно грамотный строитель, оплетает ветку-основание выше самого гнезда на 10–15 см.
Пока пара не сформировалась; наш пернатый строитель смог самостоятельно возвести еще стенки гнезда. Постройка стала похожа на кошель, с двумя большими боковыми входами. В это время у ремеза появилась подруга. Первый день она безучастно смотрела, как воодушевившийся ее присутствием кавалер метался между зарослями тростника и гнездом, форсируя заключительный для него этап постройки. На следующий день самка забралась в гнездо с первым пучком растительной ваты. Вдвоем они строили гнездо быстрее, поочередно забираясь в «кошель», но скоро самец стал лишь подносить материал, а самка только укладывала его. Над плетением входного «патрубка» она трудилась уже самостоятельно. Ремез-самец лишь иногда появлялся здесь. Он занимался сейчас постройкой другого гнезда, которое находилось недалеко отсюда. Перед тем как гнездо стало похоже на варежку, самка отложила первое яйцо. Она ненадолго оставляла кладку без присмотра, уложив яйца на мягкой подстилке, чтобы те не касались друг друга. За день до окончания откладки яиц самка начала насиживание. Ремез-самец иногда прилетал к своему гнезду и писком вызывал подругу наружу. Она выглядывала из «трубочки»-входа и летела к нему, чтобы принять вкусное угощение. Чаще всего кормились ремезы мягкими маленькими гусеницами, которых всегда много на лиственных деревьях, немалую долю в их рационе занимали и пауки. Чем ближе был момент вылупления птенцов, тем реже появлялся самец у гнезда. Самка вылетала покормиться и, потратив на это не более четверти часа, возвращалась греть кладку. А тем временем ее партнер привлекал к своему второму, тоже недостроенному гнезду другую самку, демонстрируя новое жилище. Обычным для ремезов является то, что самка самостоятельно выкармливает птенцов. Видимо, высокие теплоизоляционные свойства гнезда позволяют ей меньше времени уделять обогреву маленьких птенцов.
Ремез сильно отличается от тех синиц, что мы встречаем зимой на кормушках и в парках. Это маленькая птица, размером с синицу-московку, только, в отличие от последней, имеет еще более длинный, но слабый клюв. Все потому, что питается ремез исключительно насекомыми и очень редко включает в рацион семена растений. У самца темная «маска» по бокам головы, коричневое пятно на груди и такого же цвета спина. Самка похожа на самца, но имеет не столь контрастную «маску» и менее яркие тона на спине и груди. Птицы-первогодки, впервые приступающие к гнездованию, окрашены не столь ярко, как старые.
На юге нашей страны ремез обычен по берегам стоячих водоемов, заросших тростником и рогозом, на реках и озерах, с деревьями по берегам. Гнезда часто располагаются не столь близко друг от друга, но соседи-самцы часто подлетают к чужим постройкам и хозяин вынужден постоянно охранять гнездо. Когда жилище располагается над водой, его могут построить невысоко. Наблюдая за этой птицей иногда можно встретить разорванные снизу гнезда-варежки ремеза с поврежденным дном. Из этих гнезд пропали все яйца или часть из них повреждена. Это, вроде, похоже на «работу» серой вороны, но самой неразрешимой загадкой является то, что леток-трубочка всех поврежденных гнезд «зашит» явно ремезами. С какой целью они закрывают доступ к разоренной кладке, непонятно, ведь используют свои гнезда эти птицы единожды и возвращаться к ним не собираются.
Многие искусные птицы-строители используют строительный материал старых гнезд для изготовления свежих гнездовых построек. Так поступают славки, из года в год использующие полуистлевшие конские волосы. Очень рационально выходит из трудного положения иволга, которой для постройки «колыбели-гамачка» требуется много липового лыка. Она расплетает прошлогоднее гнездо и строит новое из того лыка в другом месте. Ремез поступает таким образом иногда даже с новыми гнездами. Если возле уже почти готового гнезда его сильно беспокоить, то самец начинает разбирать эту постройку и уносит материал к новому месту.
Трудолюбию и мастерству этой маленькой птички можно только позавидовать, но каким образом годовалые птицы без опыта могут самостоятельно возвести столь совершенное сооружение, остается загадкой. Не чудо ли: ремезу достаточно вырасти в такой колыбели, чтобы на следующий год построить такой же дом для своих птенцов. Жаль, что немногим людям интересны столь удивительные вещи, происходящие в «птичьем мире», и проходят мимо рыбаки с удочками и туристы с рюкзаками, даже не замечая болтающуюся над землей варежку-гнездо.